Режим бога. Зенит Красной Звезды (СИ) - Страница 67

- Ох, Витя...! Ну, зачем же ты так жестоко с Эдитой?

- Нет, Григорий Давыдович! Это не жестокость. И не жадность. Это - дело принципа. Прежде чем продолжать наше сотрудничество, она должна расплатиться по долгам. И никак иначе.

Клаймич тихо смеется, глядя на то, с какой серьезностью я это произношу. И его смех лучшая для меня награда. Он потихоньку оживает, и даже всматривается в пейзаж за окном. Потом вдруг интересуется здоровьем моей мамы и тем, как она перенесла все эти наши злоключения. Я гордо рассказываю директору, какая она у меня решительная, и как вовремя она перевела все деньги детскому дому. Он задумчиво кивает и вдруг тихо произносит

- Да... на деньги совсем по другому начинаешь смотреть, когда на кону твоя свобода или свобода твоих близких... Я наверное подвел тебя, да...?

...Я возмущенно прерываю его неуместное раскаяние

- Григорий Давыдович, неужели вы не понимаете, что им нужен был всего лишь повод?! Не вас, так кого-нибудь другого из студии подставили бы...

- И все же, Витя, я проявил непростительную беспечность...

- Бросьте! Прошлого уже не существует, будущее еще не наступило.

Мы молчим, каждый думая о своем.

- В понедельник вы отправляетесь на обследование в ЦКБ. Леша отвезет. Потом в санаторий на восстановление. Впереди нас ждут великие дела, и вы мне нужны здоровым и хорошо отдохнувшим. А сейчас небольшой праздник!

25 февраля, 1979 года, воскресенье, утро

Боксерский зал, стадион "Динамо"

Я наказан. Причем публично. Пока все боксеры отрабатывают связки у груш, я хожу "гусиным" шагом по периметру зала. Десятый круг! С меня катится пот, ноги уже "забиты" и адски болят. А впереди еще две сотни отжиманий, сотня упражнений на пресс. Хожу не просто так. На все помещение громко декламирую:

- Никогда не опускать руки! Опустишь руки - пропустишь удар. Пропустишь удар - поплывешь.

- Громче, Селезнев! Нам плохо слышно - Киселев в ринге дает указание "сборникам"

- Поплывёшь - проиграешь раунд - ору я - Проиграешь раунд - проиграешь бой. Проиграешь бой - Получишь от тренера. Отхватишь от тренера - Тебя выгонят из сборной...

- За прогулы тоже отчисляют! - повернувшись ко мне, наставительно произносит тренер - Теперь отжимания.

Пока я сгибаю руки, продолжая скандировать "считалочку", вспоминаю вчерашний вечер. Объятия Клаймича с девушками и студийными дамами в квартире на Пресне, застолье с фруктами и деликатесами из "Праги", скупые рассказы директора об изоляторе. Тюремная экзотика мало коснулась Клаймича, но истории его соседей по больничной палате - произвели на директора неизгладимое впечатление. Впрочем, Григорий Давыдович говорит, что он не чувствовал себя брошенным. Во-первых, визиты адвоката сделали свое дело. Во-вторых, следователи зная о всей подоплеке дела, относились к Клаймичу довольно уважительно. Под конец вечера, Роза Афанасьевна даже неделикатно пошутила, что теперь справку об освобождении надо повесить на нашу "стену славы".

- А теперь прыжки - Киселев вылез из ринга и принес мне скакалку - Давай, Селезнев, не ленись! Умеешь прогуливать, умей и отрабатывать

- Алексей Иваныч - почти простонал я - У меня же уважительные причины. Репетиции, правительственный концерт...

- Вот кстати - оживился тренер - А ты видел как узбеков арестовывали? Вся Москва гудит. Говорят, на Пленуме приняли какое-то секретное постановление, будут направлены проверки по всем кавказским и среднеазиатским республикам

- Про проверки ничего не знаю - я раскрутил скакалку и начал прыгать - А узбеков да, человек десять похватали, включая Рашидова. Прямо на концерте во время песен забирали.

- И это правильно! - удовлетворенно потер руки Киселев - Забыли Иосифа Виссарионыча! Теперь вспомнят страх божий то... Романов им покажет.

Как в голове тренера уживался "дядя Джо" и "страх божий (!)" я так и не понял - никакого, кстати, сталинизма у Романова я не заметил. Хотя приглядывался, да. Благо была возможность пообщаться в неформальной обстановке. После короткой вечеринки у Клаймича, я к девяти вечера отправился прямиком в "Большой дом" на Кутузовском. Там уже были и Щелоков с Чурбановым, Устинов с Пельше и еще десяток высокопоставленных партийцев. Все были возбуждены победой на Пленуме, постоянно произносили тосты в честь "Дорогого Григория Васильевича". Я испытал некоторое дежа-вю. Слава богу, никто не заставил меня солировать, хотя под конец застолья народ затянул "Коня" и тут уже мне пришлось запевать. Впрочем, все закончилось культурно. Никто не напился, все держали себя "в руках". Про политику, узбеков, Пленум говорили мало. Причем на меня не оглядывались - просто явно не хотели приносить работу в дом.

- А где Галина Леонидовна? - тихонько поинтересовался я у Щелокова, когда народ встал из-за стола и разбился на группы

- У отца - тяжело вздохнул министр - У них с Юрой сейчас все не очень гладко. Он даже хочет с ней разводиться

Вот это номер! В моей истории именно Брежнева подала на развод, после того, как Чурбанов присел на нары.

- Только молчок! - грозно посмотрел на меня Щелоков - Болтать об этом не надо. У Юры большое будущее впереди

- Само собой - кивая я - Может еще помирятся.

---

На выходе из боксерского зала я лицом к лицу столкнулся с Жулебиным.

- Виктор Михайлович? А что вы тут делаете? - удивился я, разглядывая озабоченного помощника Романова, с которым мы десять месяцев назад (как время летит!) ехали Красной стрелой на мое первое награждение медалью "За отличную службу по охране общественного порядка".